Новый сезон станет для нападающего Ивана Захарчука первым на уровне КХЛ. В интервью корреспонденту «БИЗНЕС Online» форвард «Сочи» рассказал об отношениях с братом Степаном из «Ак Барса», вспомнил службу в армии, а также объяснил, с чем связан его прогресс.
«В АМДЕРМЕ БЫЛИ БЕЛЫЕ МИШКИ»
– Иван, вы помните родную Амдерму?
– К сожалению, нет, мне два года было, когда мы уехали оттуда. Дедушка был военным, что-то связано с самолетами. Он там служил, был подполковником, потом получил жилье в Самаре, и мы всей семьей переехали туда. Мама, папа, три брата, дедушка с бабушкой так оказались в Самаре.
– Брат и родители не рассказывали, как там жилось? Это ведь крайний север, на берегу моря.
– Честно говорят, нет, и я сам никогда не спрашивал. Смотрел только старые фотоальбомы, когда к дедушке с бабушкой в гости приходил. Небольшой поселок такой, в основном на фотографиях белые медведи, которые иногда в город заходили. Кидали им банки со сгущенкой, они их тут же разрывали и ели. Но мишки были добрые, на людей не нападали.
– А моржей не видели? Амдерма переводится как «Лежбище моржей».
– Нет, не видел, да и я не вдавался в подробности, не особо это интересно было в детстве. Не помню ничего совсем.
– Но Степан-то больше должен знать.
– Думаю, он больше помнит, ему, получается, пять лет было на момент переезда. Но он мне тоже никогда ничего не рассказывал (улыбается).
– Отец ваш не военный?
– Не помню. Видимо, там они познакомились с мамой, не помню уже, кто откуда был. Дедушка у нас точно военный, и все как-то к нему тянулись, и мама, и папа. Отец мне тоже особо не рассказывал об этом.
– То есть дед не Захарчук?
– Нет, это по маминой линии, второй дед у нас Кривошеев.
«ПРОСИЛ СТЕПАНА ПОМОЧЬ, НО ОН БЫЛ ЗАНЯТ»
– На хоккей вы за братьями пошли?
– Знаете, так получилось, что мы все пошли скорее за дедушкой. Он очень любил строить хоккейные площадки в гарнизонах. Они там расчищали снег, строили борта, зимой все время играли в хоккей, летом – в футбол. Но дед больше склонялся к хоккею и всех нас направил к это русло. Не было такого «хочешь – не хочешь», просто «Давай, будешь хоккеистом». И мы пошли-то все вместе, я был младший, но занимался всегда с братьями и их тренером, Коршовым Игорем Николаевичем, царство ему небесное.
Это уже в школе я пошёл заниматься в свой год, а до этого и в лагерях, и на тренировках всегда был с ними. А дедушка был как администратор что ли, он занимался всей организацией и всем остальным. Он тоже постоянно был с нами, вел нас и помогал во всём.
– А как получилось, что амплуа у всех разное?
– Не задумывался об этом. Так уж вышло, что один – защитник, мы со старшим братом нападающие. К сожалению, у старшего не получилось с хоккеем. Но хорошо же – один в защите, второй нападении. Не интересно было бы друг против друга играть защитниками (улыбается). Сейчас я в нападении, буду прессовать его где-то.
– Какие у вас со Степаном отношения? Вы как-то сказали, что он не принимал участие в вашей карьере.
– Не принимал, да, особо никогда в моей карьере не появлялся, не было толчков каких-то. Когда он уже был в «Ак Барсе», а я еще играл в Самаре, бывало, просил, чтобы он мне помог. Но как-то… Не знаю, видимо, он был уже занят своей карьерой. Может быть, это и правильно, у него уже семья, дети, занят был ими, своей работой, на меня как-то не обращал внимание. Но спустя время я уже сам приобрёл семью, жену Оксаночку. Она, кстати, из Мурманска.
– Тоже из семьи военных?
– Да, у нее мама и папа военные, так вот получилось, что судьба нас свела. Через год после свадьбы у нас родился сын, и все эти события дали большой толчок моей карьере и жизни. У меня появился стимул работать и играть, потому что семья теперь на первом месте, ребенок маленький тем более. Мне уже 27 лет, не молодой парень, хоть и чувствую себя на 18, но надо было идти вперед. И за время нашего брака каждый год я поднимался на новую ступень.
– Сколько вы уже вместе?
– Три года. Как раз за это время я из первой лиги попал в КХЛ. Думаю, в этом очень большая заслуга моей супруги. Я ей благодарен за это и всегда об этом говорю. А она постоянно со мной разговаривает и после игр, и после тренировок. И если на арене мне тренер что-то говорит по игре, то дома говорит жена (улыбается). Она ведет меня, ставит на истинный путь. И ребенок помогает – когда я смотрю на него, мне хочется больше работать, чтобы у семьи все было хорошо.
– Как назвали сына?
– Арсений. Очень нам понравилось это имя, склонялись к Степану, но потом решили, что хватит и одного Степана Захарчука (улыбается).
«ОТНОШЕНИЯ У НАС НЕ ОЧЕНЬ ТЁПЛЫЕ»
– У вас на брата нет обиды?
– Ни капли не обижаюсь. Скажу честно, сейчас у нас не особо теплые отношения, мы с ним редко общаемся.
– Почему?
– Не знаю. Мне кажется, потому что у него своя семья и работа, а у меня свой путь. Да, мы созваниваемся, переписываемся, но это редко. Обиды нет, при встрече совершенно нормально общаемся – летом вот в Самаре виделись, поговорили, посмеялись, все отлично. Разные семьи просто у нас.
– Но он ведь тоже семья.
– Семья, не спорю, его дети – мои племянники. Я люблю его, надеюсь, и он меня любит, но что-то так сложилось.
– Это с детства у вас пошло?
– Нет, в детстве было все хорошо, да и сейчас хорошо ведь. Просто когда появляются свои дети, больше им отдаешься. Со старшим братом тоже общение, но не такое частое. Видите, все в разных местах, у всех свои дела. Надеюсь, в дальнейшем мы будем чаще созваниваться и переписываться. А так у нас и жены общаются, все хорошо на самом деле. Но мне тоже сейчас будет некогда каждый раз брату звонить, у меня сейчас такой важный шаг – нужно работать, чтобы закрепиться в составе.
– Степан всегда самый высокий был в семье?
– Да, все детство.
– То есть вы его не могли завалить?
– Ну, да. Да он сам по себе был такой задиристый всегда.
– Неужели? Сейчас он спокойный, хотя и удаляется часто.
– Это со временем он стал мягче, на льду особенно. Самый драчун у нас был старший брат, он меньше всех, но головы нет совсем (улыбается). Бывало, что носится везде бам-бам-бам, бьется. А Степка молодой был задиристым, а сейчас успокоился. Такой стиль игры у него – скромняга, но, конечно, с удалениями у него момент присутствует.
«ЕСЛИ ПРИДЁТСЯ, ПОДЕРУСЬ И С БРАТОМ»
– Вы не знаете, почему Степан не общается с прессой? В команде говорят, что он веселый парень.
– Я слышал об этом, но причину никогда у него не спрашивал. Может, стесняется?
– Перед интервью было опасение, что вы такой же.
– Да нет. Не знаю, почему у него такое, я не знаю его характер. Бывает, что он смешной, в команде той же, но иногда мы с ним ходим, общаемся, я что-то спрашиваю, а он в ответ мычит: «Гм, хм, угу, ага». Иногда спрашиваем: «Ты чего как тюлень-то? Поговори хоть». Смеемся иногда над этим.
– Еще одно отличие в том, что вы были капитаном, но Степан лидером пока не становится.
– В Перми Гулявцев видел, что я готов, и я сам был не против, тем более, команда состояла из молодых ребят. Но мне было очень приятно, я сделал все, что мог.
– Тренер вас не звал к себе в «Северсталь»?
– Что-то было такое. Я с ним встречался, когда уже «Сочи» встречались с «Северсталью», поговорили. Был слух, что он вроде бы хотел, но поймите, не все же он решает. Есть руководство, тем более, Гулявцев там сам говорил, что не хочет меня брать, чтобы держать в пятом-шестом звене. А если бы я пришел в первое звено, было бы странновато.
А когда поступило предложение из Сочи, он сказал, что только рад за меня: «Доказывай, Земля круглая».
– Степан на льду не дерется вообще. А вы?
– Если будет какая-то сложная ситуация, могу и заступиться, и сам могу вспылить. Я не такой игрок, который проедет спокойно, на пятачке постоит. Надо будет – подерусь.
– А если нужно будет с братом подраться?
– Конечно, подерусь. А что? Если будет такая ситуация, если придется, подерусь и с ним.
«ГОД НАЗАД ВАРИАНТАМИ БЫЛИ «КУЗНЯ» И «АВТОМОБИЛИСТ»
– Пару лет назад была информация, что на вас выходил «Ак Барс». Это правда?
– Это какой-то слух. Кто-то сказал, кто-то услышал, кто-то передал, кто-то написал. Ко мне лично никто не подходил, хотя там чуть ли не номер уже выдали в «Ак Барсе». Ничего этого и близко не было, я подходил к руководству и спрашивал, что это такое вообще.
– А были варианты в КХЛ раньше перейти?
– Были, в том сезоне был вариант с Новокузнецком, и вроде бы как «Автомобилист» выходил. Но это уже дела руководства клубов, там финансовые вопросы свои. Видимо, кто-то сколько-то попросил, кто-то не дал, мало-много, не знаю.
– Говорили, что у вас было изменением контракта в «Молоте» перед тем, как переход в КХЛ сорвался.
– Было так, что в Перми закончился год контракта, официально я был уволен. Но по регламенту я до 27-28 принадлежал «Молоту», клуб мог выдвинуть квалификационное предложение, которое бы другой клуб должен был повторить, а Перми выплатить компенсацию. Был договор на два года и энную сумму денег. Но, видимо, кота в мешке никто брать не захотел, в первый сезон у меня не так много игрового времени было.
А Пермь хотела, чтобы меня выкупили сразу за какие-то деньги, но в итоге остался в ВХЛ. «Сочи» ведь еще в том году меня хотели. Отыграл год, предложение делать уже не надо было, выкуп контракта был меньше, и играл я больше. Александру Гулявцеву я очень благодарен за это.
– Что самое страшное было в ВХЛ?
– Как-то в Перми была провальная серия из девяти поражений, и нас закрывали на базе. Условия. Ну, вот были фотографии, у нас разве что полки были прямые. Стоял шкафчик, стол и три кровати. Мы с Серегой Рябухиным смотрели какие-то фильмы с ноутбука, а больше вообще ничего не было. Ни телевизора, ни интернета, в лесу просто база какая-то.
– И ничего с этим делать нельзя?
– А что сделать? На что хватает средств, то и дают. После серии поражений искали причину, решили, что все должны быть вместе. Это уже ближе к плей-офф было, но мы и плей-офф там прожили. Не сказать, что совсем кошмарные условия, но…
– Но добровольно вы бы там не жили.
– Нет, конечно. Это еще и далеко – 40 минут езды.
– Возвращаться в это наверняка страшно. Ещё один стимул для вас.
– Я об этом даже не думаю, не хочу. Сейчас я в «Сочи» смотрю только вперед.
«АВТОМАТ В АРМИИ ВИДЕЛ ДВА РАЗА»
– Вы с братом очень похожи внешне. Как быстро у вас борода появляется?
– Я никогда начисто не бреюсь, всегда щетину оставляю, у меня это с армии пошло. Есть фотографии, где я только-только ушел служить, там мне как будто лет 12. А потом вот началось – заставляли брить пушок этот детский, и начала расти такая борода.
– Вы весь срок отслужили?
– Полтора года. Но это спортрота была в Самаре, как и у брата. Призыв, месяц КМБ, присяга на плацу, все как надо. Но поскольку я играл в хоккей, отпускали на тренировки и игры, ночевал дома. Но на праздники и форс-мажоры всех вызывали в казармы. Помните трагедию с Алексеем Черепановым? Он ведь должен был служить в этот момент. Всех ребят тогда закрыли в части, потому что военные должны служить.
В общей сложности я месяца 2-3 провел в армии. А в остальное время работал, играл, учился.
– У вас высшее?
– Да, такое же, как и у брата, один институт заканчивали. Все как полагается у меня – диплом учителя физкультуры, военный билет.
– Что была за рота вообще?
– Обычная спортрота. Туда приезжали из Чебоксар, Тольятти, из Татарстана раньше приезжали. Борцы, футболисты, хоккеисты.
– И что вы там делали? Стреляли, маршировали?
– Такого не было, автомат я видел два раза, по-моему. Первый раз, когда собирал, второй – на присяге. И то там их было четыре штуки всего, передавали друг другу по очереди, когда выходили на присягу.
Но подъем в шесть утра, БХД, зарядка, каша резиновая.
– И все? Физподготовка только?
– Так КМБ же. Маршировали, пели песни, бегали, играли в войну с палками, камни кидали как гранаты.
– А как сейчас хоккеисты армии избегают?
– А я не знаю. Помню, что после меня был еще один год – 90-й, ребята отслужили и всё, потом эту спортроту закрыли. Как дальше ребята служили, никогда не задавался вопросом. Главное, что я отслужил, а ребенку ещё далеко до этого (улыбается).
«В САМАРЕ КАК СИДЕЛ ОДИН ДИРЕКТОР, ТАК И СИДИТ»
– Каким было ваше детство в Самаре? В 90-е было спокойно?
– Да все нормально, город красивый. Только вот в хоккее не особо там было все хорошо, были только хорошие года, когда была Суперлига. А после 99-го все начало разваливаться. До сих пор там ничего и не меняется. Сколько смотрю, читаю, как сидел там один директор, так и сидит.
Я грешу на то, что меня затянуло в рутину в Самаре, не было семьи, и я спокойно сидел. Шло и шло время, а потом мне дали толчок. Павел Викторович Лазарев, отец Антона Лазарева, которые сейчас в Уфе играет, как-то сказал нам Рябухиным: «Давайте, езжайте». У меня тогда контракт кончился, жену будущую встретил, я уехал в Смоленск, там становлюсь бомбардиром, выигрываем. Потом он же меня порекомендовал в «Молот», потому что знал Гулявцева.
– Вырваться из Самары нужно было?
– Оказывается, да, надо было уехать. Я тут же женился и все пошло. Я ребятам некоторым в Самаре говорю сейчас: «Езжайте в любое другое место, пробуйте. Нечего там сидеть, это болото затягивает». Пока есть время, нужно валить оттуда.
– А Степан как вырвался?
– Его пригласили на апрельские сборы в Тольятти, это был первый год КХЛ. Там Петр Ильич Воробьёв его и на основные сборы взял. Степан закрепился, показал свою жесткость, Воробьев таких любит. Мне кажется, Петр Ильич сыграл большую роль – он оказал доверие брату, хотя тот сначала мало игр проводил. А потом был удачный обмен в Казань и сразу чемпионство. Я очень за Степана обрадовался, когда узнал о переходе в «Ак Барс» – топ-клуб, Морозов, Зиновьев, Зарипов.
– Вы видели Кубок Гагарина после чемпионства брата?
– Нет, он его не привозил. Раньше и не было такого, это сейчас привозят в города, школы, детские дома, Зарипов вот в деревню привез. Дай бог, если я выиграю Кубок Гагарина, повезу его домой.
– В Амдерму или в Самару?
– Повезу по всем городам, где играл (улыбается).
Источник: «БИЗНЕС Online»
